ПРОСТРАНСТВЕННОЕ «ИЗМЕРЕНИЕ» ЭСТЕТИЧЕСКОГО
Ж. «Философские науки», 2006, № 3.
«Ключом» к выявлению пространственных параметров эстетического может служить анализ языковых оценок человека, предметов, вообще любых явлений. Например, в «Словаре оценок внешности человека» (автор В.М.Богуславский) (1) отмечается, что эстетические оценки общего впечатления от внешности человека, а также лица и его деталей (глаз, носа) включают в себя оценки по признакам пространственным: размеров, величины и формы.
В качестве синонимов «прекрасного», «красивого» для оценки общего впечатления приводятся такие: высокий, рослый, широкоплечий, широкогрудый, громадный, огромный, пропорциональный. Для оценок «некрасивого», «безобразного» - невеликий, невысокий, низкий, низкорослый, короткий, длиннющий, узкогрудый, узкоплечий, кривой, косой и др. Для эстетических оценок лица, глаз, носа соответственно используются: неправильное, асимметричное, вытянутое, лошадиное, круглолицее, тонкое, узкое, угловатое, треугольное, квадратное, мелкое, большеглазое, узкоглазое, большеносое, длинноносое, коротконосое и др.
С пространственно- эстетической точки зрения оцениваются скулы, лоб, а также ноги, бока и другие детали внешности.
В приведенном исследовании положительная эстетическая оценка в основном сводится к оценке «прекрасного», «красивого» и противоположная – «некрасивого», «безобразного». Очевидно, что подобное исследование может быть распространено и на такие оценки, как «возвышенное», «комическое» и «трагическое».
Среди «пространственных» слов, означающих положительную эстетическую оценку в «Словаре оценок внешности человека» и объединенных автором словаря единым понятием «прекрасного» («красивого») ясно просматривается и категория возвышенного». Например, в таких оценках, как «величавый», «величественный», «огромный», «громадный», «исполинский», «гигантский» и других, мы видим это отчетливо.
Точно так же можно провести дифференциацию среди слов, используемых для отрицательной эстетической оценки. Здесь можно выделить слова для категории «низменного» как противоположенного «возвышенному» (например, «низкий», «мелкий», «узкогрудый», «мелкорослый» и др.) и «комического» (сатирического) (например, «толстобрюхий», «пузатый», «кривой», «мордастый» и др.).
Добавим от себя, что «трагическое» («драматическое») часто характеризуется такими «пространственными» характеристиками глаз и взглядов («взоров»), как «углубленный», «отупелый», «пустой», а настроения – «упадническое».
Кроме размеров и формы, важными свойствами пространства являются координаты: вертикаль, горизонталь и сагитталь (от латинского Sagitta – стрела, термин предложен А.Я.Бродецким) и соответствующие им местоположения, или «топономы» (термин его же): верх – низ, правое – левое, впереди – сзади.
В статье Д.Лакоффа и М.Джонсона «Метафоры, которыми мы живем» предпринято интересное исследование метафорических ценностных значений, в частности «верха» и «низа» . «Верх» - это счастье, радость («Я чувствую себя на подъеме», «приподнятое настроение» и т.п.), сознание («Вставайте! Проснитесь!»), здоровье и жизнь («восстал из мертвых», «наивысшая спортивная форма» и т.п.), обладание силой и властью («быть на высоте положения», «на вершине власти» и т.п.), высокий статус («пик карьеры» и т.п.), хорошее («дела пошли вверх», «достигли высшей точки» и т.п.), добродетель («высокий склад души, ума» и т.п.), рациональное («смог стать выше эмоций») и др.
«Низ» - это грусть («пал духом», «упадническое настроение» и т.п.), бессознательное («впал в сонное состояние», «по гипнозом» и т.п.), болезнь и смерть («опуститься», «клониться» «упал замертво» и т.п.), подчинение («под контролем», «ниже по социальному статусу» и т.п.), низкий статус («на дне социальной иерархии» и т.п.), плохое («дела пошли вниз», «на низком уровне» и т.п.), порок («низкая проделка», «не унижусь до этого»), эмоциональное («упало настроение» и т.п.).
Из изложенного видно, что вне поля зрения авторов статьи остались эстетические ценности, их пространственная ориентация, связанная с «верхом» и «низом». Тем не менее, это исследование побуждает предположить, учитывая генетическую связь «эстетического» с утилитарными (полезными) и нравственными ценностями, известную корреляцию их пространственных ориентаций. Это находит свое подтверждение в анализе языковых оценок эстетических свойств с точки зрения качеств пространства.
В языке многие приставки имеют пространственное значение. Например, приставка «вос-» («воз-») содержит в себе, помимо прочего, указание направления «вверх». Наверное, не случайно синонимом «прекрасного» часто выступает «восхитительное»; наглядно виден пространственный аспект «возвышенного».
Приставка «низ-» и первая часть сложных слов «низко-», «низо-» означают движение сверху вниз. Именно они используются для обозначения «низменного» как противоположного «возвышенному». В этих языковых элементах содержится намек и на «комическую» (сатирическую) оценку (например, «низкопоклонник» и т.п.).
В исследовании А.Я.Бродецкого развивающего и дополняющего идеи С.Волконского и М.Чехова, среди значений движения «вперед» приводятся такие слова, как «привлекательный» и «притягательный». «Привлекательное» как синоним «красивого» ориентировано «вперед». Напротив, для движения «назад» используется в языке приставка «от-». «Отвратительный» как синоним «безобразного» ясно указывает на пространственную ориентацию в этой эстетической категории. Горизонтальный параметр «правое» присутствует в таких эстетических эквивалентах красивого как «правильное» (ср. некрасивое – «неправдоподобное»).
Выявить пространственную ориентацию эстетического помогает также этимологический анализ «эстетических» слов. Например, «левое» (французское «gauch» - неуклюжий; немецкое «link. linkisch» неловкий) ориентировано на оценку комического, на шведском языке, как отмечает Л.Н.Столович, для характеристики «прекрасного» служит слово, которое этимологически означает «подходящее» («пригожее»). «Подходить» можно к чему-то находящемуся впереди.
Указание на пространственные параметры эстетического мы находим и в языке жестов, в «телесном красноречии» (Лессинг), или, по выражению С.Волконского, в «эстетике человеческого тела». Например, движение жеста снизу вверх характерно для «возвышенного» и не только, как полагает С.Волконский, в нравственном смысле , но и в эстетическом. На возвышенное мы смотрим «восхищенным» взглядом, снизу вверх, а на комическое «снисходительным», сверху вниз. Определенные стереотипные пространственные ориентиры жестов, взглядов можно было бы назвать и в отношении других эстетических свойств (трагического, прекрасного и др.).
Какое объяснение может быть дано пространственному «измерению» эстетического? С точки зрения психологии, в основе эстетических оценок лежат положительные или отрицательные эмоции. Последние неразрывно связаны с моторикой, с движениями и жестами, ориентированными в пространстве. Та или иная ориентация отчасти зависит от нашей биологии, но имеет опытное происхождение, социально-практическое.
Инстинктивная основа пространственной ориентации эмоций и жестов, их выражающих, еще в свое время была убедительно раскрыта Ч.Дарвином .
Из новейших работ в этом биологическом направлении заслуживает внимание коллективный труд зарубежных авторов «Красота и мозг (биологические аспекты эстетики)», (1995 г.). Здесь можно выделить главу 9 «Церебральная асимметрия и эстетическое переживание» (автор Д.Леви). Пространственная ориентация эстетических ценностей, связанная с «правым» и «левым» положением и направлением, объясняется здесь церебральной асимметрией мозга. Этой асимметрией Д.Леви объясняет склонность правшей размещать положительные эстетические ценности («приятное») в правой стороне пространства, а отрицательные – слева. В экспериментах с 8-летними детьми, в частности, было установлено, что подавляющее большинство детей располагает приятные объекты правее грустных .
При объяснении пространственных ориентаций эстетических ценностей особый интерес представляют ссылки на детский опыт. Отталкиваясь от размышлений М.Чехова, можно предположить, что истоки пространственных ассоциаций ценностных оценок (в частности, эстетических) прежде всего надо искать в тех подсознательных процессах, которые протекали в наших душах, когда мы были детьми. Эта мысль получила развернутое и убедительное обоснование в упомянутой работе А.Бродецкого .
Пространственную ориентацию эстетического широко использует искусство. Особенно наглядно и очевидно это делают «пространственные» искусства (живопись, графика, скульптура, здесь речь идет об эстетической выразительности ракурса, формата, перспективы, образной геометрии), а также театр, кино, балет. Блестящий анализ собственного творчества в интересующем нас аспекте дает например С.Эйзенштейн в работах «Динамический Квадрат» (1932), «Вертикальный монтаж» (1940) и др. Кроме того, в этих и в других своих исследованиях он дает глубокий анализ эстетической выразительности пространственных параметров многих шедевров мирового искусства, в том числе и таких «непосредственных» искусств, как музыка и литература.
Большинство из нас, замечает Эйзенштейн, слушая музыку, «видит» при этом перед собой некие пластические образы, предметные или абстрактные – «стремящиеся вверх», «распластанное», «стройное», «зигзагообразное», и т.п. Он приводит характерное воспоминание о Гуно: однажды в концерте он слушал Баха и вдруг задумчиво произнес: «Я нахожу, что в этой музыке есть что-то октагональное (восьмиугольное)…».
Подобный «геометризм» - нередкость и для литературы. Так Л.Толстой заставляет воображение Наташи Ростовой рисовать себе геометрической фигурой сложный, включающий эстетический компонент, комплекс – цельный образ человека: Пьер Безухов рисуется Наташе «синим квадратом».
Эйзенштейн ссылается и на другого великого реалиста – Диккенса, который сам подчас видит облики своих героев таким же «геометрическим образом», и иногда именно через геометризм подобной фигуры раскрывает всю глубину эстетической характеристики действующего лица. Вот, например, как он описывает мистера Грэдграйнда в «Тяжелых временах» - этого человека параграфов, цифр и фактов, фактов, фактов: «…Местом действия была классная комната с простым голым однообразным сводом, и квадратный палец оратора придавал вес его словам...Упрямая поза оратора, его прямоугольное платье, прямоугольные ноги, прямоугольные плечи – все, вплоть до галстука, обхватывающего его горло туго завязанным узлом, словно упрямый факт, который он в действительности представлял собой, все содействовало этому весу: «В этой жизни нам нужны только факты, сэр, ничего, кроме фактов…» .
Для наших целей показательным выступает анализ портрета «Ермоловой» кисти В.Серова. С.Эйзенштейн разделяет мнение Станиславского, что Ермолова – символ красоты, силы, пафоса, это, по его мнению, и передает портрет. Пафос, «патетическое» для Эйзенштейна это проявление категории возвышенного. Каким же образом композиционно достигается эстетический эффект возвышенного, патетического? Для наблюдающего глаза на холсте зафиксированы четыре последовательных положения: от точки зрения «свысока» - как бы к точке «у ног» великой актрисы (крупное лицо – пол и подол черного платья). Линия движения точки зрения, то есть пространственная, условная линия отвечает идее «преклонения». Определенное движение в пространстве работает на эстетику .
В заключение хотелось бы обратить внимание на следующее. Координаты стереотипных пространственных эстетических ассоциаций, оценок – это не эстетические свойства объектов, находящихся в определенном месте. Речь шла об эстетических свойствах самих координат, самого местоположения, самого направления движений, жестов, взглядов к ним. Сказанное имеет существенное значение для процесса художественного творчества. Художники (или обучаемые) должны знать азбуку пространственного языка эстетики. Конечно, непреложных эстетических «нормативов» использования пространственных факторов, например, формата, не существует, но как отмечает Б.Р.Виппер, «есть уловимые тенденции, язык формата» . Но это вовсе не значит, что «красивое» надо помещать в «красивом» месте, например, наверху или справа пространственной композиции. Расположить «возвышенное» (персонаж и т.п.) внизу, а «трагическое» вверху – это значит создать художественное напряжение, которое составляет нерв искусства. Эстетический эффект возникает сильнее при «сшибке» эстетического воздействия изображенного объекта и самого местоположения. Большие мастера знали об этом (или чувствовали) и успешно пользовались этим приемом.
Исследование пространственного «измерения» эстетического открывает перед эстетической наукой заманчивые горизонты.
